СЛОВО ЖИЗНИ Душанбе

Введение

Имя, указанное на обложке этой книги, не соответствует тому имени, которое было мне дано моими родителями. Однако я изменил его не для того, чтобы ради личной выгоды ввести в заблуждение мусульман, христиан или кого-нибудь еще. Я сделал это по следующим причинам.
Первая причина
Покинув Египет, я переехал в Южную Африку, где меня на¬ставили в христианской вере. Вскоре я начал проповедовать проживавшим в ЮАР мусульманам, и мое арабское имя стало известно исламским радикалам, которые в течение четырех лет преследовали меня. Мне постоянно приходилось скрываться и чуть ли ни каждый месяц переезжать из одного города в другой. Когда я решил издать свою первую книгу, мой пастор посоветовал мне не указывать на ней своего имени. Я решил изменить его ради собственной безопасности.
Вторая причина
Мое арабское имя мешало мне жить по-христиански. Оно напоминало мне о моем прошлом. Каждый раз, когда люди на¬зывали меня этим именем, я вспоминал о годах, которые про¬вел без Христа. Поэтому я решил сменить свое мусульманское имя на христианское.
Выбор имени
Я выбрал имя Марк, поскольку так звали одного из четырех евангелистов. Марк был первым христианином, отправившимся в Египет с проповедью Благой вести. Когда Иисус поручил проповедовать Евангелие семидесяти Своим ученикам, Марк в их числе отправился в египетский город Александрию.
Своей фамилией я выбрал имя ангела, который сообщил Деве Марии благую весть о рождении у нее Мессии. Кроме того, так звали первого христианина, с которым я познакомился в ЮАР. Он позволил мне остановиться в его доме и пригласил меня в церковь.

Разочарование в «Аль-Азхаре»
Пятнадцать лет назад я был имамом мечети в Гизе, в том са¬мом египетском городе, где расположены знаменитые пирами¬ды. Должность имама в мечети подобна должности пастора в христианской церкви. Каждую пятницу с двенадцати до часа дня я проповедовал и исполнял другие обязанности имама.

В одну из пятниц я читал проповедь на тему джихада. Вот что я сказал двумстам пятидесяти слушателям, расположившимся вокруг меня на земле:
Джихад призван защитить исламские государства и сам ислам от на¬падок со стороны врагов. Ислам — это религия мира и согласия. Мы будем бороться лишь с теми, кто нападает на ислам. Неверные — язычники, грешники, христиане и прочие противники Аллаха — рас¬пространяют миф о том, что ислам призывает к войне и насилию. Эти неверные — враги ислама — не признают слова Аллаха.

Затем я процитировал следующий фрагмент Корана:
...Не убивайте душу, которую запретил Аллах, иначе, как по праву.
Сура 17:33
В то время я был недавним выпускником каирского универ¬ситета «Аль-Азхар», самого старого и престижного исламского пуза. Во всем исламском мире этот университет пользуется колоссальным авторитетом. В течение недели я преподавал в «Аль-Лзхаре», а по пятницам нес служение имама.

В тот день, обсуждая тему джихада, я высказал точку зрения египетского правительства. В «Аль-Азхаре» пропагандировался «политкорректный» ислам, и коранические учения, не соответ¬ствовавшие взглядам египетского правительства, намеренно иг¬норировались.
Я проповедовал то, чему был научен в университете, но у меня возникало все больше вопросов об истинной сущности ислама. Впрочем, выразить свои сомнения я не мог, поскольку тем са¬мым я поставил бы крест на своей карьере в «Аль-Азхаре». Я пре¬красно знал, что происходит с людьми, чьи взгляды расходятся с официальной точкой зрения университета. Они лишались сво¬их должностей, а вместе с ними и всякой надежды найти работу в каком-либо другом египетском вузе.

Я осознавал, что содержание моих лекций и проповедей не соответствует Корану, который уже к двенадцати годам я знал наизусть. Больше всего меня смущало то, что я должен был про¬поведовать ислам как религию любви и прощения, в то время как исламские фундаменталисты, считавшиеся истинными по¬следователями ислама, взрывали церкви и убивали христиан.
В те годы в Египте усилились экстремистские настроения, и новости об очередном взрыве в церкви и нападении на христи¬ан ни у кого не вызывали удивления. Эти явления были настоль¬ко распространены, что однажды в автобусе я услышал, как в одной из церквей прогремел взрыв. Я выглянул в окно: в сотне метров от дороги поднимались клубы дыма.

Мои родители были ревностными мусульманами. Сам я ни¬когда не входил ни в какую радикальную исламскую организа¬цию, но один из моих друзей был активистом группы мусульман, целью которой было убийство христиан. Он был студентом хим¬фака и лишь незадолго до вступления в ряды радикалов стал всерь¬ез относиться к своей религии. Однажды я спросил его: «Зачем ты убиваешь своих соотечественников, с которыми вместе рос?»
Мой вопрос привел его в ярость. «Неужели ты не понима¬ешь? Христиане не подчиняются власти Аллаха и не платят джизью (налог) за право проводить свои богослужения. Они не оставили нам выбора, и мы будем бороться с ними мечом ис¬ламского закона».

В поисках истины
Надеясь найти опровержение словам друга, я вновь обратил-1 я к изучению Корана и исламских законов. Однако мои попыт¬ки были безрезультатными. Я должен был сделать выбор. Если и хотел сохранить свою работу и положение в обществе, мне нужно было продолжать верить в «христианизированный» иенам, призывающий к миру, любви, прощению и состраданию и вписывающийся в политику египетского правительства. Я также мог присоединиться к исламскому движению, соответствующему учению Корана и пророка Мухаммада, который говорил: «Я оставил вам Коран. Если будете придерживаться моего учения, вовек не впадете в заблуждение»1.

Я не раз пытался рационализировать свои убеждения. «В кон¬це концов, в Коране есть стихи о любви, согласии, прощении и сострадании, — говорил я себе. — Нужно научиться игнорировать фрагменты Корана, которые призывают к джихаду в отношении неверных».
Я отчаянно пытался найти такое толкование Корана, которое бы исключало тему насилия, но, наоборот, все больше убеждался в невозможности такой интерпретации учения Священной Книги мусульман. И мусульманские богословы утверждали необходимость джихада по отношению к неверным. Но в то же время учение о джихаде шло вразрез с фрагментами Корана, призывающими жить в мире и согласии с окружающими людьми.
Противоречия, которые я находил в Коране, заставили меня усомниться в исламе. В течение четырех лет я обучался в бакалавриате и был признан вторым из шести тысяч студентов. Затем я окончил четырехгодичную магистратуру и, наконец, еще три года работал над докторской диссертацией. Все эти годы я изучал ислам. Я прекрасно знаю это вероучение.

В одном фрагменте Корана запрещается употреблять алко¬голь, в то время как другой его фрагмент это делать позволяет (ср. суры 5:90—91 и 47:15). Одни стихи разрешают дружбу с христианами, называя их добрыми людьми, которые почитают еди¬ного Бога (см. суры 2:62 и 3:113—114), а в другом стихе сказано, что христиане должны быть казнены, если откажутся обратить¬ся в ислам или платить джизью (см. суру 9:29).

Толкователи Из «Собрания истинных хадисов» аль-Бухари.

Корана предлагают различные богословские объяснения этим несоответствиям, но я не могу поверить, что всевышний и всемогущий Аллах может так противоречить самому себе.

Опасные вопросы
Постепенно мои сомнения стали проявляться в лекциях. Я ставил под вопрос авторитет ислама и Корана. Некоторые из моих студентов принадлежали к террористическим движени¬ям. Они были возмущены моими сомнениями в истинности ислама.
Наконец о них узнала администрация университета, и в декабре 1991 года меня вызвали на встречу с его руководством. Я поделился своими мыслями и признал, что не могу учить не¬погрешимости Корана, поскольку уже не верю, что эта Книга может быть откровением истинного Бога.
Мои слова сочли за богохульство. Один из руководителей университета крикнул мне в лицо: «Мерзавец!» Меня сразу же уволили с работы, а о случившемся сообщили в секретные службы Египта.

Похищен агентами секретных служб
Чтобы лучше понять дальнейшие события, вам нужно представить жилище моей семьи.
У моего отца был просторный трехэтажный дом, в котором жила вся семья — родители, семьи трех моих братьев, мой неженатый брат и я. Из нашей семьи только моя сестра жила в другом месте, потому что, выйдя замуж, она переехала в дом мужа.
Наш дом состоял из нескольких квартир, и всем было доволь¬но уютно. На первом этаже располагалась квартира моих роди¬телей и моя квартира, в которой мы жили вместе с братом. На верхних этажах жили семьи моих женатых братьев.

Не прошло и дня после моего увольнения, как в три часа ночи в двери нашего дома начали стучать. Мой отец открыл дверь, и в дом ворвались пятнадцать или двадцать человек в штат¬ском. В руках у них были автоматы Калашникова. Разбудив всю семью, они стали рыться в вещах. Людей было так много, что мне не удалось бы ни спрятаться, ни бежать.
Они обыскали весь дом. Мои родители, братья, их жены и дети рыдали, наблюдая, как меня выволакивали за дверь. Шум в доме слышали все соседи.
Меня отвезли в строение, по виду напоминавшее тюрьму, и бросили в камеру. Утром родители отчаянно пытались выяснить, что со мной произошло. Они обратились в полицию, но обо мне ничего не было известно.
Я был в руках секретных служб Египта.

На четвертый день начались допросы. Служащие секретных служб пытались заставить меня признаться в предательстве ис¬лама и рассказать о его причинах.
Для допроса меня привели в комнату, посреди которой стоял большой стол. За одним концом стола сидел следователь, меня посадили напротив него. За моей спиной встали несколько по¬лицейских.
Эти пятеро были уверены, что я отверг ислам и обратился в христианство. Следователь пытался заставить меня сказать, с каким пастором я встречался и какую церковь посещал.
Он задавал вопрос за вопросом. Раз я задумался над ответом, и он кивнул стоявшим позади меня солдатам. Они, схватив мою руку, прижали ее к столу, после чего следователь зажег сигарету и затушил ее о мою ладонь. Позже он точно так же затушил сига¬рету о мою губу, и у меня до сих пор остались шрамы от этих пыток. Если мой ответ не удовлетворял следователя, он либо тушил о мое тело сигареты, либо давал указание солдатам бить меня по лицу.

По мере продолжения допросов на меня оказывалось все большее давление. Однажды в комнату принесли кочергу. Я по¬нял ее назначение, как только следователь в очередной раз ре¬шил на меня надавить. Один из солдат раскалил кочергу и прижал ее к моей левой руке.
Следователь заставлял меня признаться в отступничестве от ислама, но я продолжал настаивать, что лишь делился сомне¬ниями. «Ученые, — объяснял я, — рассуждают о различных ас¬пектах религии. В этом заключается моя работа и мое призва¬ние. Я даже не допускаю мысли об обращении в другую рели¬гию. Ислам — это моя кровь, моя культура, язык и семья, это вся моя жизнь. Если вам кажется, что мои слова свидетельствуют об отступничестве, я готов признать, что отверг ислам».

Кнут
Поскольку мои ответы следователя не устроили, он перевел меня в комнату с металлической кроватью. Мои ноги привязали к ее изножью и надели на них толстые носки, напоминающие кухонные прихватки.
Один из солдат взял в руки тяжелый кнут длиной примерно в полтора метра и начал бить им по моим ногам. Другой солдат, державший в руках подушку, сел у изголовья кровати. Как толь¬ко я начинал кричать, он душил меня подушкой, заставляя меня замолчать. Но я не мог молчать, и меня стали душить уже двумя подушками.
После длительных пыток я потерял сознание, но когда оч¬нулся, пытка продолжилась: тот же солдат бил меня по ногам. Когда экзекуция закончилась, мне развязали ноги и приказали встать с кровати. Сперва я не смог этого сделать, но солдат бил меня по спине до тех пор, пока я не встал.
Я с трудом стоял на ногах, но он указал мне на дверь и приказал бежать. Бежать я тоже не мог, и он бил меня кнутом до тех пор, пока я, наконец, не побежал по коридору. Когда я достиг конца коридора, там меня поджидал другой солдат. Он тоже бил меня кнутом, и мне приходилось бежать обратно. Так меня за¬ставили бегать из конца в конец коридора.

Позже я выяснил, зачем это было нужно. Бег предотвращал появление отеков на ногах, а благодаря толстым носкам на ногах не осталось ран от ударов кнутом. Я думаю, что меня душили подушкой, чтобы никто не слышал крика.
После меня отвели к небольшому открытому бассейну, заполненному ледяной водой. Солдат приказал мне прыгнуть в бассейн, и я подчинился приказу. Там было так холодно, что я рвался прочь, но он бил меня кнутом при каждой моей попытке выбраться из воды.
Вскоре от холода я потерял сознание. Я проснулся в мокрой одежде на той самой металлической кровати, и меня снова стали бить по ногам.

Ночь с крысами
Как-то ночью меня вывели во двор, где была сооружена не¬большая бетонная коробка без окон и дверей. Единственным отверстием в этой коробке был потолок. Меня заставили под¬няться по лестнице и спрыгнуть внутрь куба. Я решил, что они решили меня убить.
Я прыгнул вниз и почувствовал, как мое тело погрузилось в воду. Однако, к своему удивлению, под ногами я обнаружил твер¬дое дно. Вода была мне по плечи. Вскоре я понял, что в воде пла¬вают какие-то существа. Это были крысы, которые стали караб¬каться по моей шее, пытаясь залезть мне на голову. Было очевид¬но, что этих крыс давно не кормили. Так как мои мучители знали, что я исламский мыслитель, в голове которого зародились со¬мнения, они, вероятно, хотели, чтобы крысы съели мою голову.
Вскоре коробку чем-то накрыли, и я остался в полной тем¬ноте, что привело меня в ужас. В таком положении я провел всю ночь, а утром ко мне пришли проверить, жив ли я. Когда солда¬ты открыли коробку, я увидел яркий дневной свет и в моей душе вновь появилась надежда, что я останусь живым.

За всю ночь ни одна крыса не укусила меня. Они карабкались по моей голове, запутывались в волосах и залезали в уши. Одна крыса сидела у меня на плече. Я чувствовал, как их рты касаются моей кожи, но они как будто целовали меня. Они даже не пытались меня укусить.
И по сей день, когда я вижу крыс, я испытываю к ним уваже¬ние, хотя и не могу объяснить, почему в ту ночь они были столь дружелюбны.

Встреча с близким другом
Допросы на этом не прекратились. Солдаты подвели меня к одной из дверей и сказали, что за ней меня ждет мой близкий друг, который хочет побеседовать со мной. Я поверил, что в ком¬нате находится кто-то из моих родственников или друзей, и по¬просил солдат назвать его имя. Мне ответили, что я с ним не таком, хотя он прекрасно меня знает.

Когда они открыли дверь, внутри комнаты оказался огром¬ный пес. Меня втолкнули внутрь и затворили за мной дверь.
В тот же момент я возопил к Господу: «Ты же мой Отец, мой Бог' Почему Ты позволяешь этим злодеям издеваться надо мной? Я не знаю, останусь ли я жив, но уверен, что однажды увижу Тебя и буду с Тобой навеки».
Я сел посреди комнаты. Пес уселся напротив. Его глаза дви¬гались из стороны в сторону: он внимательно рассматривал меня. В душе я взывал к Богу, Которого еще не знал.
Пес стал ходить вокруг меня, будто голодный зверь, собира¬ющийся наброситься на свою жертву. Затем он подошел ко мне, лизнул мое ухо и улегся около меня. Я же совсем выбился из сил и заснул.

Когда я проснулся, пес сидел в углу комнаты. Он подбежал ко мне, будто собираясь пожелать доброго утра. Он вновь лизнул мое ухо и сел рядом со мной. Когда солдаты открыли дверь, пес все еще сидел невдалеке от меня, а я молился. Я услышал, как один из них сказал: «Он не человек, а дьявол!» Другой солдат ответил: «Нет, этого не может быть. Его бережет какая-то сверхъестественная сила». «Он же неверный, — продолжил первый сол¬дат, — он воспротивился Аллаху, а значит, он на стороне сатаны».

Кто-то меня хранил
Меня привели обратно в камеру. Пока я отсутствовал, мой сосед поинтересовался у охраны о причине моего заключения. Узнав, что меня обвиняют в вероотступничестве, он пришел в ярость. Когда я вернулся в камеру, он чуть было не растерзал меня. Но не прошло и пятнадцати минут, как его забрали и от¬везли в другую тюрьму.
Я спрашивал себя: «Что происходит? Кто меня бережет?» В то время я еще не знал ответа на этот вопрос. Вскоре мои рассужде¬ния были прерваны: пришли документы о моем переводе в дру¬гую тюрьму.
К тому моменту мои мучители казались мне зверьми. Они арестовали меня за то, что я сомневался в истинности ислама. Теперь моя вера действительно пошатнулась, и меня вновь везли в тюрьму.

Всю следующую неделю я провел в тюрьме на юге Каира. Эти дни были относительно спокойными. Меня охранял тюремщик, который не разделял убеждений исламских радикалов.
Все это время мои родственники отчаянно пытались меня разыскать. У них ничего не получалось, пока к поискам не подклю¬чился мой дядя, занимавший важный пост в египетском парламенте. Как только он вернулся из заграничной поездки, моя мать позвонила ему и, рыдая, рассказала, что уже две недели не видела меня и не знает, где я нахожусь. У дяди были хорошие связи, и на следующий день он лично приехал за мной с приказом о моем освобождении.

Через некоторое время отец получил от полиции следующий отчет:
Из университета «Аль-Азхар» мы получили донесение, в котором ваш сын обвиняется в отступничестве от ислама. Однако в ходе двухнедельного расследования мы не смогли найти доказательств этого обвинения.

Прочитав документ, отец успокоился. Он очень гордился мной, поскольку я был единственным из его детей, кто в уни¬верситете изучал ислам. Он бы никогда не поверил, что я могу усомниться в его истинности. Он решил, что вся эта история - дело рук моих университетских недоброжелателей, недоволь¬ных моими научными успехами.
Отец взял меня на должность менеджера по продажам на при¬надлежавшей ему фабрике, которая шила кожаные куртки и другую одежду.

Год неверия
Целый год я жил в полном неверии. У меня больше не было Бога, Которому я мог бы молиться, поклоняться и служить. Я верил в существование праведного и любящего Бога, но не шал Его. Я не был уверен, был ли это Бог мусульман, христиан или евреев, а может быть и вовсе животное, подобное священ¬ной корове, которой поклоняются индуисты. Я не знал, как мне найти истинного Бога.

Читателю важно понять, что для мусульманина прийти к заключению, что его религия ложна, означает утратить самый важный аспект своей жизни. Для людей, живущих на Ближнем Востоке, вера — это суть повседневной жизни. Они не могут представить себе жизни без Бога.
На протяжении года моя душевная боль сопровождалась ухуд¬шением самочувствия. У меня не прекращались головные боли. Я не мог преодолеть постоянного чувства усталости. Я обратил¬ся к врачу, но он, проведя обследование, не обнаружил причи¬ны моего недуга. Однако прописанные им лекарства помогли мне избавиться от головных болей.

Нагорная проповедь
Каждую неделю я заходил в аптеку, чтобы купить таблетки. Я покупал их в небольших количествах, надеясь, что головные боли, наконец, исчезнут навсегда. Хозяйка аптеки, удивленная моими частыми визитами, спросила, что со мной происходит. Я ответил, что единственное, что меня беспокоит, — это то, что я живу без Бога и не знаю, кто сотворил меня и весь мир. «Как же это может быть, — удивилась девушка, — ведь Вы член очень ува¬жаемой семьи и преподавали в самом престижном университете Египта». «Это так, — ответил я, — однако я не могу следовать доктринам, которые считаю ложными. Я убедился, что религия моей семьи не имеет крепкого основания. Раньше я прятался во лжи ислама, а теперь я чувствую себя беззащитным. Я не знаю, чем заполнить пустоту в своем сердце. Вы можете мне помочь?» Она дала мне таблетки и вместе с ними протянула Библию. «Только обещайте, что не примете ни одной таблетки, пока не прочитаете несколько страниц этой Книги», — сказала она. Я взял книгу и, придя домой, открыл ее.

Первыми стихами, прочитан¬ными мной, были слова из Евангелия от Матфея (5:38—39):
Вы слышали, что сказано: «око за око и зуб за зуб». А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую...

Я вздрогнул. Я всю жизнь изучал Коран, но ни один из его стихов не производил на меня столь сильного впечатления. Это была моя первая встреча с Иисусом Христом. Я не считался со временем. Я чувствовал, будто сижу на облаке над холмами и слушаю слова величайшего учителя, который рассказывает мне о тайнах неба и земли и о Божьей любви.

Мне не составило труда сравнить библейское учение с уче¬нием Корана, и в моей душе не осталось сомнений в том, что, наконец, я узнал истинного Бога. Всю ночь я читал Библию и к утру уверовал в Иисуса Христа.

О своем обращении я рассказал только аптекарше и ее мужу, однако если мусульманин отворачивается от ислама, то окру¬жающие люди сразу же предполагают, что он обратился в хрис¬тианство и заслуживает смерти. Узнав о моем решении оставить ислам, одна из фундаменталистских групп дала поручение двум своим членам убить меня.

Как-то я возвращался из гостей домой. Дорога до моего дома занимала не больше двадцати минут пешком. Проходя мимо продуктового магазина на улице Терсе, я увидел двух бородатых молодых людей, одетых в традиционные длинные белые рубахи. Я принял их за обычных покупателей, даже не предполагая, что меня подстерегает опасность.

Когда я подошел к магазину, они остановили меня и совершили нападение. Мне нечем было защищаться. Стояла жара, и я был одет в легкую рубашку и брюки. Я выставил перед собой руки, чтобы хоть как-то прикрыть от ножевых ударов тело. Лез¬вия впивались в мои руки.
На улице было много прохожих, но они не пытались мне помочь. Они стояли в стороне и наблюдали за происходящим. В те годы такая реакция людей была типичной. Они вступились бы за меня, если бы это была обычная уличная драка, но их отпуги¬вали ножи. Возможно, они боялись, что у кого-то из нападав¬ших может быть огнестрельное оружие.

Один из них попытался вонзить свой нож прямо мне в серд¬це. Я едва смог уклониться, но удар ножом пришелся в плечо. Кровь хлынула ручьем. Я упал на землю и свернулся в клубок. Второй человек нацелился ударить меня в живот, но лезвие ножа скользнуло по моей голени. К этому моменту я потерял так мно¬го крови, что лишился сознания. Я бы погиб, если бы вовремя не подоспели двое полицейских, чье появление заставило пре¬ступников бежать прочь.

Меня отвезли в больницу. Полицейские спросили меня, догадываюсь ли я о причине нападения, но я ответил, что не знаю ее.
Отец не хотел верить, что меня преследуют за отступниче¬ство от ислама.

Отец узнает правду

Я продолжал работать у отца и ни слова не сказал ему о своей новой вере. В 1994 году он направил меня в ЮАР для деловых переговоров. Три дня я жил в христианской семье из Индии. Перед отъездом они подарили мне крестик. Именно этот крес¬тик коренным образом изменил мою жизнь.
Заметив цепочку на моей шее, отец разозлился на меня, по¬скольку исламская традиция не позволяет мужчинам носить украшений. «Зачем ты надел эту цепочку?» — спросил отец. «Это не просто цепочка, — ответил я, — это крестик, символизирую¬щий жертву Иисуса, который был распят за меня, тебя и каждо¬го человека на земле. Я верю, что Иисус — мой Господь и Спаси¬тель, и молюсь о том, чтобы и ты, и все наши родственники уверовали в Него». Я сам не мог поверить, что сказал это отцу.

Услышав мои слова, отец буквально потерял сознание. Мои братья подбежали к нему, а мать закричала от страха. Я не отхо¬дил от отца, пока братья омывали его лицо водой. Придя в себя, отец от негодования не мог сказать ни слова и лишь указывал на меня рукой. Через несколько мгновений он сказал: «Ваш брат предатель. Я сегодня же убью его!»

Отец, как и многие богатые египтяне, всегда носил с собой пистолет. Он вынул пистолет из кожаной кобуры и направил его на меня. Я выскочил на улицу и со всех ног бросился бежать. Едва успев повернуть за угол, я услышал выстрел. Пуля просви¬стела рядом со мной. Мне нужно было спасаться от собствен¬ной семьи.

Прощание навсегда

Я прибежал к сестре, которая жила неподалеку от нас. Я попросил ее сходить в дом отца и принести мне одежду и документы. Она спросила, что случилось, и я ответил, что отец решил меня убить. Она хотела знать, что его так рассердило, но я ска¬зал: «Не знаю. Спроси его об этом сама».
Отец прекрасно знал, где я скрываюсь, поскольку мы с сестрой были очень близки и ее дом находился в полумиле от наше¬го. Он сразу же направился к дочери, стучал в ее двери и со слезами в голосе просил: «Дочка, открой!» Затем он закричал: «Твой брат — предатель. Он отрекся от ислама. Я должен его убить».

Отворив дверь, сестра попыталась успокоить отца: «Его здесь нет. Наверное, он прячется где-то в другом месте. Иди домой, отдохни, а потом мы соберемся всей семьей и все обсудим». Се¬стра сжалилась надо мной и помогла мне собрать необходимые вещи. Вместе с матерью они дали мне немного денег, и вечером 28 августа 1994 года я сел в машину и навсегда покинул дом.

За три месяца я проехал Северный Египет, Ливию, Чад и Камерун. Наконец, я вынужден был остановиться в Конго, где заболел малярией. Меня лечил врач-египтянин, который сделал неумолимое заключение — следующим утром я умру. В посольстве Египта в Кении для меня заказали гроб, чтобы в нем доставить домой мое тело.
К удивлению врачей, на следующее утро я не умер. Напротив, через пять дней я выписался из больницы и стал рассказывать всем о чуде, которое в моей жизни совершил Иисус.

Конец.

- - - - -

Если есть желание прочесть книгу целиком, то обращайтесь сюда.